Одна из крупнейших техногенных катастроф в истории человечества – авария на Чернобыльской атомной электростанции – произошла 38 лет назад. О событиях тех времен вспоминает специалист по мобилизационной подготовке и гражданской обороне УЗ «7-я городская стоматологическая поликлиника» Бондарев Николай Владимирович. В 86-м майор Бондарев Н.В. проходил службу в должности старшего инженера отдела гражданской обороны и мобилизационной работы управления пожарной охраны Министерства внутренних дел БССР.

– Николай Владимирович, как Вам стало известно о катастрофе?

– 27 апреля я находился в командировке в Калинковичах. Днем мне позвонил сослуживец из МВД и зашептал в трубку: «Коля, что у вас происходит? Американцы передали, что взорвался реактор»… В тот момент, не представляя масштабов катастрофы, я отшутился: «Ну и что, даже если там пожар – потушим, американцы за нас это не сделают…»

В тот момент практически никто, даже опытные офицеры Центрального аппарата МВД не понимали масштабы и последствия аварии на атомной электростанции.

Через сутки майор Бондарев Н.В. вернулся домой, в Минск. 1 мая тысячи людей вышли на праздничную демонстрацию. Николай Владимирович, стоя в оцеплении, обеспечивал сохранение порядка, а его супруга с 9-ти летней дочерью шествовала в колонне. Никто и не подозревал о какой-либо опасности.

– Второго мая в МВД было созвано закрытое совещание, – вспоминает Бондарев Н.В., – новость просто ошеломила каждого из присутствующих на нем офицеров: «Ребята, ситуация нештатная. Радиоактивное облако идет прямо на нас. Украина хочет отселять Припять и 30-километровую зону».

И тут же была поставлена задача о формировании оперативной группы под руководством первого заместителя министра внутренних дел Владимира Савичева. В состав группы от каждого управления выделить по одному офицеру. Среди этих офицеров был и я. На сборы давалось всего два часа.

Приехал домой, быстро в сумку кинул противогаз, средства гигиены, несколько бутербродов, которые успела приготовить супруга и в 19.00 вместе с опергруппой из Гомельского управления внутренних дел уже находились на совещании в Хойникском райисполкоме. На тот момент главная задача, которую поставил перед нами Совет Министров – эвакуация населения из деревень, попавших в 30-километровую зону. Нам всем порекомендовали хорошенько выспаться.

	3 мая на въезде в Хойники начал свою работу пункт дезактивации людей и техники. Этим сложным участком руководил майор Бондарев Н.В. В его распоряжении находилось 56 единиц техники и 400 человек личного состава.

– к 8 утра за моей спиной была выстроена длинная, на несколько километров, колонна из пассажирских автобусов. Большинство транспорта было снято с городских линий Гомеля, часть – из Светлогорска, Калинковичей и Мозыря. На этих автобусах необходимо было эвакуировать около трех тысяч человек, более чем из 20 деревень, загрязненных радиацией. В первую очередь вывозили беременных женщин, мам с детьми, стариков. Паники не было, но на лицах людей читались недоумение и испуг. Больше всего испуганы были дети. Они плакали навзрыд. Дети не понимали, почему руки и лицо мыть каким-то порошком, зачем из пожарных машин обливают автобусы какой-то водичкой.

Эти порошок и водичка – специальные дезактивирующие средства, – поясняет Николай Владимирович. – Я несколько раз ловил себя на мысли, что все происходящее напоминает войну, вот только врага никто не видит. К вечеру 2 мая эвакуация людей была завершена. 3 мая приступили к вывозу животных. Деактивация проводилась очень основательно. Домашний скот тщательно вымывался водой с пенообразователем и вывозился за пределы района. Тогда считалось, что этого вполне достаточно, чтобы победить радионуклиды.

Николай Бондарев рассказывает:

– После того, как живность была вывезена, опергруппа переключилась на личные подворья сельчан. Мы получили приказ: крыши, стекла и фасады домов тщательно вымыть, обработке также подлежали палисадники. Мы мыли, выпуская мощные струи деактивационного раствора из пожарных стволов, стараясь изо всех сил по максимуму обеззаразить территорию.

Майор Бондарев Н.В. 12 мая вернулся из чернобыльской командировки. На следующий день в министерстве были представлены его снимки реактора, дезактивации и горящих деревень. Он и остальные участники специальной группы были отправлены на обследование. – У меня в первую очередь проверили щитовидную железу, назначали прием йодосодержащих таблеток, провели общий осмотр «всех узлов и агрегатов». В итоге вынесли вердикт: все нормально, жить буду.

Все со временем меняется. Меняются территории, претерпевают  изменения и правила нахождения на них.

– В августе 1986-го начался официальный учет полученных специалистами доз. В контрольных точках были установлены посты химнаблюдения, появилась знаменитая «красная командировочная печать». Негласно ее называли «копытом» и автоматически она означала двойной тариф командировочных – 5 рублей 20 копеек в сутки.

К сентябрю 86-го зону уже огородили шестирядной колючей проволокой по всему периметру. На всех подъездных дорогах были установлены круглосуточные посты.

Несмотря на меры, предпринимаемые для обеспечения безопасности граждан, мы видели, что некоторые жители вернулись в свои дома, они не смогли жить вдали от родного места.

Но был и другой процесс. В отселенные деревни стали подтягиваться бомжи, мародеры, уголовники и подобные им субъекты

При выезде на пожар в одну из отселенных деревень наблюдал такую картину: В доме на кровати лежит заросший одичавший человек. В зубах дымиться сигарета. Прямо на полу, возле кровати кострище, пустые банки из-под закаток, обглоданные кости какого-то крупного животного и бутылки от выпитого спиртного. На стене мелом нарисован прямоугольник, внутри которого написано – «Телевизор». Таким «робинзонам» для счастья не хватало одного – электричества.

И опять мысли о времени… Чернобыльская зона… природа потрясающей красоты. И вся эта неземная красота насквозь была отравлена незримым ядом, который невозможно осязать. О его наличии извещал только писк дозиметра. А обезвредить его под силу только времени.

Николай Бондарев вспоминает:

– Далеко не все соглашались ездить в такие командировки. Кто-то пытался увильнуть от них, жалея себя и думая только о себе. Такие накануне командировки резко «заболевали» или ложились в стационар на обследование. Но были люди совсем другого плана. Отважные до безрассудства, отчаянные. Готовые пожертвовать собой ради безопасности любимой страны, любимого народа. Таким был мой приятель Евгений Царев – начальник отдела государственного пожарного надзора, сменивший меня после моей первой  командировки. Он все хотел видеть сам, хотел сам все сделать, он всегда был в первых рядах, на передовой. Дважды сам ездил к реактору на машине. А потом… потом Евгений неожиданно заболел, и спустя полгода умер.

Да, Николай Владимирович прав, все люди разные. И все живут и в разных ситуациях действуют так, как подсказывает им их совесть, как велят сердце и душа.

– Согласился бы я поехать в Чернобыль сегодня? Конечно. И даже задержался бы там на пару лишних дней. Может, мне удалось бы отговорить Евгения от его последней беспрецедентно дорогой поездки.

 Вот такие люди работают в нашей поликлинике. Мы гордимся своим коллегой.

При аварии на Чернобыльской АЭС пострадали Брестская, Гомельская и Могилевская области Белоруссии. На территориях, граничащих с Украиной, была создана своя зона отчуждения, расселены поселки и деревни. Сейчас там располагается Полесский государственный радиационно-экологический заповедник, в который можно попасть в составе организованных экскурсионных групп. Но только на те территории, где радиация не превышает допустимые нормы.